«Печки-лавочки» и полустаночки

Сегодня в нашей рубрике, посвященной лучшим фильмам о железной дороге, мы вспомним картину Василия Шукшина «Печки-лавочки», снятую в 1972 году. Среди многих лент, действия которых происходят непосредственно в поезде, эта выделяется особым колоритом, юмором и тонким авторским видением социально-психологической грани между людьми деревенскими и городскими.

И вот ведь штука: историю никак нельзя назвать устаревшей! Затронутые в ней темы и сейчас на удивление актуальны. Впрочем, так и должно быть, когда речь идет о действительно талантливом произведении.
Не случайно без «шукшинских» фильмов не обходится почти ни одна фестивальная ретропрограмма самых больших российских кинофорумов. «Печки-лавочки» – это еще и серенада особой дорожной атмосфере, кинодань тысячам и тысячам невероятных знакомств и историй, случившихся под стук колес и мелькание огней за окном купе.
Василий Шукшин – автор, который не нуждается в представлении, как Эльдар Рязанов, Леонид Гайдай или Андрей Тарковский. С последним, кстати, они были сокурсниками. Вместе учились в мастерской режиссера Михаила Ромма во ВГИКе. И каждый вошел в историю кино по-своему. Правда, Василий Макарович оставил еще большой след и в литературе.
Картина «Печки-лавочки» была любимой у мастера. Возможно из-за того, что она о его родных сельчанах, с их же участием в массовых сценах и эпизодах.
А еще потому что показывает душу простого деревенского человека – неприкрытую броней фальши и апломба, наивную и мудрую одновременно. Лента стала четвертой полнометражной режиссерской работой Шукшина. До этого на экраны уже вышли «Живет такой парень», «Ваш сын и брат» и «Странные люди». В двух из них главные роли сыграл блестящий комедийный и драматический актер Леонид Куравлев. Именно эти ленты принесли ему всесоюзную славу. Планировалось, что в «Печках…» артист также воплотит на экране образ центрального героя Ивана Расторгуева. Однако, занятость актера в легендарном телефильме Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны» и его боязнь повторить уже сыгранные ранее характеры, не позволили этого сделать. Сам же Шукшин готовил себя для совершенно другой роли – Стеньки Разина в картине по собственному роману-сценарию. Увы, мечте так и не суждено было сбыться.

Тем временем сроки начала съемок «Печек-лавочек» поджимали. И режиссер принял решение играть сам. После этого он стал в шутку называть проект не иначе как «семейным», поскольку в нем участвовали жена Лидия Федосеева и две маленькие дочки – Мария и Ольга. Василий Макарович был твердо убежден, что часть съемок нужно проводить на его родине в Алтайском крае. Значительный объем киноматериала также предстояло отработать в поезде.
Вообще, железная дорога – отдельный мир в жизни Василия Шукшина. Много значила магистраль и для оператора Анатолия Заболоцкого, земляка режиссера. Кстати, Анатолия Дмитриевича, ныне здравствующего, многое связывает с Беларусью. На момент запуска фильма «Печки-лавочки» за плечами мастера уже были картины, снискавшие ему признание талантливого, тонко чувствующего материал оператора. Среди них – вошедшие в классику белорусского кинематографа ленты «Через кладбище» и «Альпийская баллада». Известный оператор очень любит нашу страну и часто приезжает сюда на различные кинофестивали, привозит свои работы на выставки. Ведь Заболоцкий еще и известный фотограф. Именно его уникальные фото увековечили Василия Макаровича в истории. Он же снимал и «Калину красную», с ним планировал Шукшин экранизировать роман о Степане Разине.
Так что же для двух сибиряков, алтайцев, которых судьба свела еще во ВГИКе, значила железная дорога? Все просто: она оказалась связующей нитью между их Родиной – детством, юностью, большими надеждами – и днем настоящим, городским, суетливым, но полным творчества. Вот что говорил по этому поводу сам Анатолий Дмитриевич: «Я ведь тоже с Алтая, как и Вася. Он – из Бийского района, я – из Абакана. А если ты родом с Алтая, то о многодневном путешествии в поезде по стране тебе известно не понаслышке. В молодости я как минимум два раза в год проделывал такую поездку – после окончания весенней сессии во ВГИКе и перед началом занятий. Пять суток от Абакана до Москвы. Нас, алтайских, собиралось много. Мы выкупали целый вагон и ехали одной компанией, в которую почти всегда вливались и проводники. Это была отдельная маленькая жизнь…».
И действительно, по воспоминаниям Заболоцкого, в поезде заводились знакомства, завязывались романы, обсуждались самые глобальные мировые проблемы. Люди, правда, тоже были разные. Передача такой особой железнодорожной атмосферы являлась крайне важной и для съемок фильма.
Режиссер вместе с оператором, еще до приезда основной творческой группы, отправились в поезде на Алтай отдельно – снимать пейзажи, полустанки и многолюдные вокзалы. Так что все, что зритель видит за окном, на платформах и залах ожидания – это все документальные съемки. В фильме нет ничего искусственного. Поэтому и спустя почти пятьдесят лет от картины веет не только правдой, но и очень трогательной теплотой и любовью к людям.
Внешняя канва сюжета киноленты проста. Ее можно отнести к так называемому жанру «роуд-муви» – иными словами «фильм-путешествие» или «приключения в дороге».
…Тракторист из далекого алтайского села Иван Расторгуев (Василий Шукшин) за ударный труд награжден путевкой в крымский санаторий. На отдых он решил отправиться вместе с женой Нюрой (Лидия Федосеева). Хотел даже дочерей с собой взять, чтобы они побывали в Москве, где предстояла пересадка. Его отговорили сельчане, которые провожали пару всем селом, с песнями и плясками. И вот в поезде с Иваном и Нюрой стали происходить различные истории. Началось ссорой с соседом по купе, который вздумал учить «темных» крестьян, как себя вести. Затем они познакомились с очень обаятельным конструктором – разработчиком новых железных дорог… без мостов! «Великий инженер» оказался вагонным вором, которого ищет милиция. После этого Расторгуевы принимают за афериста своего следующего попутчика – настоящего профессора-лингвиста, доброго и отзывчивого человека…
Вот так и мелькают полустаночки. И все время что-то происходит. Новые люди, новые события…
Примечательно, но когда постановщик с оператором ехали на Алтай на съемки, к ним в купе также подсаживались самые разные пассажиры и почти никто не узнавал уже известного на тот момент Шукшина. Его постоянно принимали за какого-то хорошего знакомого, задавая частые вопросы типа «а ты там-то случайно не служил?», или еще хлестче – «а ты там не сидел?». Режиссера это очень веселило, и он находил общий язык с каждым. Благо, ни с чем не сравнимая железнодорожная атмосфера располагала к долгим задушевным разговорам. Хотя амплуа рубахи-парня – скорее экранный образ. В жизни Василий Макарович, по признанию многих коллег, был вдумчивым, глубоким. Однако с людьми всегда шел на контакт легко. Особенно в поездах…
Отдельного внимания в фильме (впрочем, как и во всех его произведениях) заслуживает невероятно живой и неподражаемый шукшинский язык. Он художественно извлечен из самой жизни, ее глубоких корней. Редкий автор может так чувствовать народное слово и органично вплетать его в канву диалогов.

В этом смысле Шукшина можно сравнить с нашим Иваном Мележем. Ну вот, для примера, хотя бы маленький отрывок из сценария «Печек-лавочек» – фрагмент сцены проводов четы Расторгуевых в дальнюю дорогу на юга:
– Ехайте! Раз уж тронулись – ехайте. Чего бы дуракам здесь-то не отдохнуть? Ехайте уж…
– Нюра, Нюр, – подсказывали под руку, – ты деньги-то под юбку, под юбку. Ни один дьявол не догадается! Я сроду под юбкой вожу… Целеньки будут.
– Мам, ребятишек-то гляди… На реку бы не ходили!
– Пишите! Иван, пиши!
– Все будет печки-лавочки! – кричал уже из окна Иван…
Какие простые, но емкие по смыслу и колориту обороты. В этом весь Шукшин. Между тем и сам фильм, умело прикрытый автором комедийной оболочкой, поднимает куда более глубинные проблемы, чем может показаться на первый взгляд. Он, по существу, ставит традиционный вопрос: «Кому на Руси жить хорошо?». Шукшин предусмотрительно включает Ивана-«кормильца» во взаимоотношения с разными людьми. Многие так называемые «городские» попутчики при должностях, едва узнав, что он колхозник, мгновенно начинают ему говорить «ты», советуют не высовываться, «лежать на печке», учат жить, откровенно посмеиваются, а то и грозят. Картина отчетливо выявляет, говоря словами самого автора, «постыдную, неправомочную, лакейскую, по существу, роль всех этих хамоватых «учителей», от которых трудно Ивану. И всем нам». Тема определенной «второсортности» крестьян в глазах многих не самого большого ума горожан тихой болью сквозит во многих произведениях Шукшина.
И все же это светлый фильм, на удивление мудрый, пусть и с тихой грустинкой. Он о каждом из нас, жаждущем чего-то большего, лучшего, часто забывающем оглянуться по сторонам и просто оценить то замечательное, которое, как оказывается, всегда было рядом – наши собственные печки-лавочки.
Не зря главный герой в финальной сцене, послужившей, кстати, основой памятника Шукшину, сидит босой на земле вблизи своей деревни и пристально смотрит с экрана – на всех нас и на себя самого…

Александр БОГДАН