Дороже всех богатств на свете

Когда началась Великая Отечественная, ветерану Белорусской железной дороги Нине Козел было всего девять лет. В феврале нынешнего года ей исполнилось 92! Возраст солидный. Однако Нина Константиновна хорошо помнит те страшные события, которые оставили неизгладимый след в ее жизни. «Мы были детьми, но война очень рано нас сделала взрослыми!», – несколько раз повторяет она, мыслями возвращаясь в прошлое. Пожалуй, впервые она в подробностях рассказывает о том периоде – самом страшном в ее жизни и в истории нашей страны. И в этом повествовании – боль миллионов людей, ставших невольными участниками и жертвами тех событий. Событий, которые учат беречь мир – самое главное богатство на свете.

«Воздух сотрясали взрывы»

…Нина Журик (девичья фамилия) родилась 2 февраля 1932 года в деревне Синча Пуховичского района. С малых лет – тяжелый труд на земле. К этому родители приучали всех своих детей. А их в большой семье росло четверо, и все – дочери (пятая появилась после войны). Нина была второй. Девочка вместе с сестрами помогала отцу и матери по хозяйству. Училась в сельской школе. Правда, успела окончить только первый класс. Потом началась война.
– В июне 1941-го мы с отцом поехали в Минск – у меня были серьезные проблемы с зубами, пришлось даже лечь в больницу, – вспоминает Нина Константиновна. – Я находилась там две недели. а в субботу, 21 июня, папа Константин Ильич забрал меня домой. О том, что началась война, мы, как и все, узнали на следующий день – немецкая авиация начала бомбить аэродром, находившийся недалеко от деревни. Воздух сотрясали взрывы, было очень страшно. Сельсовет объявил о мобилизации всех мужчин. Отец, которому на тот момент было 34 года, вместе с остальными отправился на пункт сбора. А через неделю к нашему немалому удивлению… вернулся! Оказалось, что мужчины дошли до Борисова, но немцы к тому времени успели продвинуться дальше, восточнее. чтобы не попасть в плен, ополченцам пришлось окольными путями, в основном лесными тропами, возвращаться домой. Постоянно летали самолеты с черными крестами на бортах. Они ожесточенно бомбили соседнюю деревню. Помню, в небе я как-то насчитала их девять штук… Как только слышали гул, мы с сестрами сразу ложились в картофельные ряды (картошка как раз цвела) и голову прятали в песок.
Вскоре в деревне появились немцы. Они назначили старосту и сказали, что все должны продолжать работать на земле. Война покатилась дальше. Так прошел 1941-й и 1942 годы.

Самое яркое воспоминание начала 1943-го для Нины Козел – казнь двух неизвестных мужчин. Фашисты привезли их в деревню и повесили. Люди говорили, что это были отец и сын. За что с ними так расправились, никто не знал. Но все чувствовали: не за горами большая беда…

На грани смерти

Это случилось в марте 1943 года. В один из дней через деревню ехали партизаны, чтобы неподалеку осуществить диверсию. По стечению обстоятельств в это же время по Синче проезжали оккупанты. И обе колонны встретились аккурат посередине! Партизаны были на повозках и когда увидели врага, от неожиданности бросились врассыпную. У них не было достаточного количества оружия, чтобы вступить в бой. Пришлось уходить. Маленькая Нина запомнила, как на яблоне осталась красная ленточка, а на земле – шапка, которую потерял один из партизан.

Фашисты после этого словно озверели. В тот же вечер они подожгли хутор, потом – баню и гумно (колхозный сарай). А незадолго до полуночи стали ходить по домам и выгонять людей на улицу. Кричали, наставляли автоматы, натравливали собак… Картина была страшная.
– Начали сгонять в центр деревни всех людей: и мужчин, и женщин, и детей, – рассказывает Нина Константиновна. – Помню, как мама взяла на руки самую маленькую мою сестричку, которой было всего два годика. Людей оказалось много, и немцы решили загнать их в один из домов. Там все не поместились, и тогда остальных погнали в другой дом. Никто не мог даже присесть – стояли, плотно прижавшись друг к другу. Мы оказались в самом углу, забились под кровать вместе с мамой. Фашисты в окна выставили автоматы, чтобы никто не вздумал бежать, а двери заколотили досками. Люди плакали, умоляли отпустить, думали, что вот-вот дома подожгут. Боль разрывала душу. К счастью, никому ничего не сделали. Сельчане простояли (можно сказать, промучились) до рассвета. А утром у оккупантов, видимо, планы изменились: они начали грабить дома, выносили нехитрый крестьянский скарб, забирали зерно, картошку, скотину… Наступил полдень. Немцы приказали всем молодым мужчинам выйти из домов, усадили их на повозки и примерно в обед увезли в неизвестном направлении. Забрали и нашего отца.
Уезжая, фашисты подожгли крыши домов (они были соломенные). Ветер быстро разогнал пламя, и над деревней занялся большой пожар.
Как только обоз уехал, пленники начали бить стекла в окнах, чтобы быстрее выбраться. Началась паника, давка, в которой многие пострадали.
– Знаете, прошло столько лет, а я хорошо помню, как колотилось мое детское сердце, сжимаясь от ужаса и страха, – говорит Нина Константиновна. – Люди бросились кто куда. Мы с мамой побежали в лес, где просидели почти сутки. Причем практически голые, в одном только нательном белье, на мартовском снегу. Все боялись возвращаться домой, да и некуда было – большинство хат сгорело.

В партизанском отряде

Судьба хранила эту семью. Отцу каким-то чудом удалось сбежать от немцев, и он вернулся в деревню. На семейном совете приняли решение уйти в партизаны, ведь фашисты могли появиться в любую минуту. В десяти километрах от Синчи находилась деревня Омельно, а за ней большой лес, где базировался партизанский отряд. Туда семья Журик и направилась. В лесных землянках уже жили люди из окрестных деревень, бежавшие от постоянных бомбежек. Фашисты знали, что здесь партизанская зона, поэтому не оставляли эту местность в покое… У партизан ютилось несколько семей из Синчи.

– Мы были в одной из землянок, – продолжает рассказ Нина Козел. – Там даже была оборудована печка. Правда, появилась она не сразу. Мы, дети, сами месили глину, а потом закладывали ее в специальный, разделенный перегородками ящик. Получались кирпичи, которые потом сушили на солнце целое лето. Их нужно было очень много! Родители из них сложили печь, которая нас очень выручала зимой. Как могли, старались обустраивать быт. Выкапывали корни сосны, кололи их на тонкие щепки и высушивали на солнце – так получалась лучина, которая хорошо освещала землянку по вечерам. Наше временное жилище было обложено бревнами.
А еще там оборудовали спальные места – настилы в два этажа. Крыша – из деревьев, засыпанных землей, еловыми лапками и листьями. В этой землянке мы, четверо детей, жили с мамой. Она, кстати, была портнихой и одной на всю деревню. Эти навыки очень пригодились – к ней постоянно приходили обитатели партизанской стоянки, чтобы подлатать одежду.

Задание для Нины

– Мой отец был машинистом паровых машин. Выяснилось, что из деревни Омельно кто-то принес одну из таких, работавших раньше на мельнице. Возникла идея использовать ее для нужд партизан и их семей – молоть зерно, которое многие принесли с собой. Начали смотреть внимательно, и оказалось, что в машине не хватает некоторых деталей. Что делать? Отец вспомнил, что в Марьиной Горке живет его знакомый, который мог помочь. Решили отправить меня к нему на встречу, чтобы забрать нужные детали. Мне было всего 11 лет. Задание было серьезным и опасным, я чувствовала большую ответственность. этого человека я знала – он жил когда-то в нашей деревне. Помню, что его звали Виктор Харитончик. В условленный день пришла на железнодорожную станцию. Он подошел ко мне и проинструктировал: «Это водомерное стекло для машины. Ты должна его спрятать в рукав. Возьмешь мешок с килограммом соли, закинешь его за плечи. Если тебя остановят и обыщут немцы, скажешь, что стеклянную трубочку нашла на дороге, а для чего она нужна, не знаешь. А соль несешь домой».

С первым заданием юная Нина справилась отлично – все прошло как по маслу. вскоре последовало и второе – доставить для паровой машины манометр. Этот прибор внешне напоминает часы. Нину предупредили: если подойдут немцы, она должна им сказать, что прибор нашла, думала, что это обычные ходики. Манометр для правдоподобности посыпали песком. А еще связной дал девочке мешок с мелом – по легенде, она несла его домой, чтобы белить печь. И это поручение бесстрашная партизанка выполнила как надо! В итоге отец машину починил, и люди в партизанской зоне были обеспечены мукой. Питались не только тем, что удалось испечь. в сезон лес делился своими дарами – грибами и ягодами. Кое-как освоились, привыкли. Иногда, несмотря на все тяготы, для жителей землянок даже устраивали танцы – кто-то принес в отряд гармонь.

Долгожданное освобождение

…Время шло. Под натиском советских войск оккупанты отступали. В начале 1944 года были освобождены многие населенные пункты Беларуси. Но до полного изгнания фашистов было еще далеко. В июне того же года ситуация обострилась: немцы знали о готовящемся большом наступлении с востока. Знали об этом и партизаны. В один из дней командир отряда имени Щорса второй Минской бригады Иван Даниленко принял решение пробиваться к линии фронта в сторону Осиповичей. Мужчины, в том числе отец Нины Константиновны, отправились на восток.
А как же женщины и дети? Оставаться на месте им было опасно. Они двинулись с насиженного места подальше в болото и столкнулись с большими трудностями.
– Помню, как перед уходом заполнили мешок сухарями. Шли тяжело, перескакивали с кочки на кочку. В какой-то момент я упала, и мешок оказался в воде, сухари размокли. Спасибо другим семьям – в беде не оставили, делились своей едой, – эмоционально рассказывает Нина Константиновна. – Очень жаль, но были вынуждены оставить корову (была одна буренка на три семьи). Ведь она могла замычать и тем самым выдать людей. Шли только ночью, днем отдыхали. И так десять дней. Мы знали, что за нами идут фашисты, хотят устроить блокаду. Порой даже слышали автоматные очереди. Если бы настигли, смерть была бы неминуема. Но собакам в такой местности было тяжело взять след – все-таки болото! Огонь разжигать тоже было нельзя – самолеты могли заметить дым и начать бомбежку.

…В землянке семья Журик провела год и три месяца. Когда через три недели после ухода вернулись назад, увидели убитую корову. Чернушка лежала на земле, а над ней роем кружили комары и мухи.
– Помню, что на всех детях было много вшей. Мама поступала так: разжигала огонь, держала над ним одежду, и все насекомые, не выдержав жара, падали на пламя. После освобождения многие переболели тифом. Тяжелое было время. Но вспоминаются чаще радостные моменты. Например, когда в июне 1944-го мы вышли на широкую дорогу и увидели танки с красными звездами… Какая же тогда была радость! Солдаты, заметив нас, детей, бросали маленькие кусочки сахара. А мы срывали ромашки и дарили им эти полевые цветы. Что стало с родной деревней? Зрелище было страшным: после пожара сплошь печные трубы вместо домов. Уцелели редкие строения.
Отец Нины Константиновны в составе партизанского соединения встретил советские войска в районе Самохваловичей. Дошел до Минска и даже участвовал в знаменитом партизанском параде в июле 1944 года. Константин Ильич имел награды, в т.ч. удостоверение партизана, которое бережно хранится в семье. Некоторое время работал на аэродроме – в урочище на окраине столицы (там сейчас корпуса тракторного завода). Позже вернулся в деревню. Туда из партизанского отряда привезли ту самую паровую машину, которую он в дальнейшем эксплуатировал и обслуживал. Она стояла прямо за их усадьбой, туда привозили зерно. Но семья еще долго жила в землянке – свой дом построили только в 1948 году.

Отец Нины вернулся домой, но многие его односельчане погибли. Например, долгое время пропавшим без вести считался Сергей Бондарёнок. И только несколько лет назад родным сообщили, что его останки покоятся в одной из братских могил в Минском районе за Самохваловичами. На плите указано его имя. Важно, говорит Нина Козел, что спустя годы потомки узнают о героическом прошлом своих дедов и прадедов. Узнают и гордятся!

«Берегите мир!»

Из-за войны девочка несколько лет не училась. В 1944 году она пошла во второй класс. Деревенская школа сгорела, учебный процесс первое время был организован так: дети сидели на скамейках, которые стояли прямо на улице, и должны были научиться читать по кусочку газеты… Вместе это делали ученики и первого, и второго, и третьего, и четвертого классов. Из педагогов – две учительницы. Несколько лет девочка вместе с четырьмя одноклассниками ходила в деревню Загибелька, что в семи километрах от Синчи. В зимние месяцы она с одноклассницами снимала квартиру. Кстати, до сих пор жива подруга нашей героини: Марии Константиновне Лобанок уже 91 год!
Семилетку Нина Журик окончила летом 1950 года, а уже 13 сентября (эту дату помнит очень хорошо) уехала в Минск и устроилась на железную дорогу. Работала до октября, а потом на полгода ее отправили в Смоленск. 1 апреля 1951-го она окончила курсы весовщиков и вернулась на магистраль – на станцию Минск-Северный, где работала 46 лет!
Жизнь пошла своим чередом. Главное, что эта была мирная жизнь, а труд – созидательный!

– Я часто вспоминаю те страшные годы, – подводит итог Нина Константиновна. – Заново переживаю те моменты, когда фашисты загоняли нас в хату, чтобы уничтожить, когда выполняла задание руководства партизанского отряда, долгожданное освобождение. Не один раз уже в мирное время бывала в Хатыни. Думала о том, что ее трагическую судьбу могла разделить и наша деревня. О войне снято много фильмов – где-то менее достоверных, где-то более… Но лучше, конечно, смотреть на войну по телевизору, поэтому я не устаю повторять молодому поколению: «Дорогие мои, берегите мир на нашей земле! Это дороже всех богатств на свете».
Подробнее о том, как сложилась послевоенная жизнь Нины Козел, мы расскажем в следующих публикациях.

Дмитрий
ВЛАДИМИРОВ