26 апреля – Международный день памяти жертв радиационных аварий и катастроф

Отзывается болью в сердце

Почти 36 лет прошло с момента аварии на Чернобыльской АЭС. Эта техногенная катастрофа стала крупнейшей в истории человечества. Однако последствия могли бы быть еще хуже, если бы не мужество и героизм людей, которые прибыли на ликвидацию. Среди них немало тех, кто сегодня трудится на Белорусской магистрали. Например, монтер Барановичской дистанции пути Виталий Володько и водитель Барановичской базы (транспортной) Антон Емельянчик.

«Поехал бы снова»

…Когда в апреле 1986-го произошел взрыв на реакторе четвертого энергоблока, Виталий Адамович служил в органах внутренних дел в Несвиже. А 5 мая вместе с коллегами оказался в городском поселке Комарин, рядом с 30-километровой зоной отчуждения.
– Уже по дороге в Мозырь горло пересыхало так, что приходилось останавливаться буквально у каждого магазина и покупать воду. До сих пор помню и желтые, как пыльца, бровки асфальтных дорог в Комарине, – рассказывает Виталий Володько. – О том, что на Чернобыльской АЭС произошла авария, мы узнали только на месте. Поскольку работать предстояло на контрольно-пропускных пунктах в 10-километровой зоне вокруг ЧАЭС, а также патрулировать находящиеся там деревни, нас сразу предупредили: уровень радиации высокий и опасен для здоровья, брать продукты с местных подворий запрещено – только сухой паек. Погода стояла жаркая, до +30⁰С и выше.
Виталия Адамовича вместе с коллегами поселили в местной школе, заменили форму на ту, что из более плотной ткани, выдали респираторы.
– Приборов для защиты органов дыхания на 12-часовую смену было пять. Все – зеленого цвета, который уже после часа использования становился красным, – рассказывает собеседник. – Несколько раз в неделю нас осматривали врачи и проверяли, в норме ли радиационный фон. Кроме того, каждый получил карманный дозиметр. Его мы вернули спустя месяц, когда уезжали. Однако полученная нами доза радиации так и осталась в тайне.
Заступив в смену на КПП, Виталий Володько с напарником контролировал въезд и выезд граждан и автотранспорта в зону отчуждения, который осуществлялся только по спецпропускам. А во время патрулирования следил за порядком в ближайших деревнях: Верхние и Нижние Жары, Кирово, Гдень и другие.
– Жителей этих населенных пунктов эвакуировали сразу после аварии, однако там еще были несколько человек. Кто-то остался сразу, кто-то вернулся потом, потому что не смог жить вдали от родного дома, – рассказывает Виталий Адамович. – К нам относились все доброжелательно, конфликтных ситуаций не возникало. Люди были уверены, что вернутся в свои дома буквально через несколько дней, в худшем случае – месяцев, поэтому брали только самое необходимое. И вот эти оставленные местечки – почти мертвая тишина, одичавшие домашние животные, для отлова были созданы специальные группы. Картина мрачная. При всем этом паники и страха от нахождения в радиационной зоне не было. Мы просто выполняли свою работу, несли службу добросовестно и четко.
Не побоялся Виталий Володько и во второй раз вернуться в зону отчуждения, вызвался добровольцем. Приехал в ноябре 1986-го, здесь встретил и Новый год.
– Тут и сразу было жутко, но жизнь еще теплилась, а уже спустя несколько месяцев все опустело, – вспоминает Виталий Адамович. – Многие из деревень, которые патрулировали раньше, захоронили. Увиденное произвело на меня очень сильное впечатление, но я бы снова туда поехал, если бы потребовалось.
За выполнение ответственных заданий Виталий Володько отмечен нагрудным знаком «Участнику ликвидации последствий аварии на ЧАЭС». В 2008-м он сменил военную форму на железнодорожную и с тех пор трудится монтером в Барановичской дистанции пути. Сейчас его зона ответственности – это станция Городея, где он также добросовестно и ответственно выполняет свои обязанности, обеспечивая безопасность движения поездов.

«Навсегда в памяти»

Водитель Барановичской базы (транспортной) Антон Емельянчик тоже отмечен нагрудным знаком «Участнику ликвидации последствий аварии на ЧАЭС». Однако задачи он выполнял за пределами зоны отчуждения: был командирован в деревню Тульговичи Хойникского района, что в более 50 км от атомной станции. В начале 1990-х и ее жители были переселены. Однако уезжать решили не все, поэтому сегодня Тульговичи имеют репутацию единственного жилого населенного пункта, находящегося на территории зоны отчуждения и отселения после катастрофы в Чернобыле.
– Тогда, в 1986-м, никто из местных даже представить не мог, что придется покинуть малую родину. Здесь было очень много молодежи – подростков лет 15 – 18. Все вели привычный образ жизни, ходили на работу, занимались домашними делами, строили планы на будущее, – вспоминает Антон Михайлович. – Мы приехали в Тульговичи в мае. В то время я еще не был железнодорожником и работал водителем в барановичской дорожно-строительной передвижной механизированной колонне (ДСПМК). Куда и зачем еду, сразу не знал, но понимал, что дело, из-за которого меня выдернули из одной командировки и в срочном порядке отправили в другую, крайне серьезное. На тот момент информация о произошедшем в Чернобыле была достаточно скупой. Поэтому сначала узнали от жителей деревни, что там произошла чрезвычайная ситуация. А позже – о взрыве на реакторе. При этом про радиацию, ее уровень и последствия никто ничего не говорил, да и толком не знали, оттого и страха не испытывали. Правда, когда приезжали в Хойники на обязательный медосмотр, где проверяли уровень радиации, врачи, совсем молодые девчата, советовали поскорее оттуда уезжать. Мы же просто выполняли свою задачу.
Вместе с коллегами Антон Емельянчик был задействован в ремонтных работах: обновляли дорожное полотно в направлении Хойников и реки Припять. Перевозили на самосвале от Тульговичей гравий, щебень и другой необходимый материал. Трудились без респираторов и спецодежды. А кругом – зной, сушь, практически постоянный запах гари после лесных пожаров и еще более неприятный – от горения торфяников.
Дома вся бригада оказалась спустя месяц – 5 июня. «Многих уже нет в живых», – с сожалением отмечает Антон Михайлович. После возвращения он продолжил работать в ДСПМК. В 2009-м устроился по специальности в отдел материально-технического снабжения Барановичского отделения, спустя пять лет перешел водителем в транспортную базу. Несмотря на то, что с момента аварии на Чернобыльской АЭС прошло почти 36 лет, трагедия все равно отзывается болью в сердце и железнодорожника, и других ликвидаторов.
– До сих пор точно неизвестно, сколько человек – взрослых и детей – погибли от радиационного излучения, – отмечает собеседник. – Мы, ликвидаторы, всегда будем помнить эту страшную дату и желать, чтобы на нашей земле такое никогда не повторилось.

Анастасия МЕЛЕХОВА

---

Время не лечит

Ветеран локомотивного депо Жлобин Павел Луд в 1986 году работал машинистом тепловоза в пассажирском движении, водил международные поезда Рига – Киев, Одесса – Ленинград, Ленинград – Кишинев по закрепленным за предприятием плечам до Овруча.

Город располагается в сотне километров от Чернобыля. Туда сразу после аварии на АЭС эвакуировали жителей деревень с зараженной территории.
– С первых дней трагедии в Овруч прибыли сводные отряды военнослужащих из Беларуси, Литвы, Украины. Помню огромные колонны автобусов с пострадавшими в одну сторону (из зоны отселения) и вереницы грузовых машин с курсантами и солдатами в другую. Становилось не по себе, – признается собеседник. – Эвакуированных жителей размещали везде, где только было возможно. Даже в доме отдыха локомотивных бригад отвели часть комнат. Люди были в растерянности: и от неизвестного будущего, и от пережитого шока потери своих домов. Как выяснилось позже, они покинули их навсегда. Под впечатлением от увиденного я написал стихотворение «Колокола Чернобыля». Позже оно вошло в цикл песен, музыку к которым сочинил жлобинский исполнитель и композитор Александр Пилюга. Ее слушателями стали пациенты госпиталя в Славутиче. Мой друг вспоминал, что строки произвели на собравшихся очень сильное впечатление, многие плакали. Это страшно – в одночасье остаться без родного дома, без своих корней.

Другой дорогой Бог повел удачу,
Зло сеет стронций на моей земле…
От безысходности и черной были плачу,
Что край родной пришлось покинуть мне.

Мой древний край одели в саван белый.
За что сгубили? В чем его вина?
Осиротили наш народ умелый,
Который год не радует весна.

Моя земля, я встану на колени,
И прошепчу: «Родимая, прости!».
Лишь в деревнях остались предков тени,
И никогда покой не обрести.

Нам скорбный крест в чужом краю нести,
А жизнь прожить – не снять плоды из грядки.
Там, на чужбине, сложно зацвести,
Трудней, чем вишне после пересадки.

Другой дорогой Бог повел удачу,
Зло сеет цезий на моей земле…
От безысходности и черной были плачу,
Что край отца пришлось покинуть мне.

Павел Константинович не принимал участие в ликвидации последствий чернобыльской аварии, но и ему пришлось узнать, что такое радиация. В то время, как вспоминает собеседник, поезд № 75 Рига – Киев ходил через Жлобин, и местные бригады вели состав по своим плечам до Коростеня. После поездки проводили осмотр ходовой части тепловоза на территории местного локомотивного депо.
– Оказалось, что на той смотровой канаве, где мы находились, после дозиметрического контроля фоновые значения радиоактивности превышали допустимые в 50 раз, – рассказывает ветеран. – А мы там были не 15 минут. Это место в срочном порядке забетонировали. Позже списали и разобрали все дизель-поезда и маневровые тепловозы, работавшие в зоне. Мы тесно общались с коллегами-соседями, кто принимал участие в эвакуации людей, были в курсе событий.
К сожалению, многих уже нет в живых, последствия катастрофы в Чернобыле сказались на их здоровье. А ведь некоторым не было и 50-ти. Прошло более 36 лет, но до сих пор, осознавая произошедшее, становится страшно. Радиация – враг невидимый и тем опасный.

Лидия
СЕРГЕЕВА